о взаимоотношениях в семье

Надя вышла замуж за своего одногруппника Ваню и рассказывает мне об этом:
- ...Но дети сказали, что Ваня еще хочет жениться на Свете, потому что он ее тоже любит.
- А что сам Ваня тебе говорит? - спрашиваю я. - Он тебе говорил, что любит Свету?
- Нет, не говорил.
- А что тебя любит, говорил?
- Говорил.
- Значит, все нормально.
- Да. Мы теперь муж и жена. Я люблю своего мужа (жеманно хихикает).

Пару недель спустя перед сном описывает свои детсадовские будни:
- Мы с Ваней всегда играем, потому что мы друзья.
- А во что вы играете?
- Во что Ваня захочет, в то и играем.
- А хотеть ему, видимо, приходится то, что хочешь ты, - догадываюсь я, зная Надин характер.
- Ну, Ваня сам придумывает, во что играть…
- А у него какой-то выбор есть?
На несколько секунд Надя задумывается:
- Да, он всегда со мной соглашается.

@темы: собрание смыслов от принцессы-полукровки, Лило

---

Саша Башлачев о любви

Раз уж зашел разговор о любви, я пообещала показать Сашино интервью, в котором он говорит про любовь все то, что могла бы сказать и я, и которое для меня лично является самым гармоничным и хирургически точным текстом о любви.
Естественно, нужно предварительно слушать Башлачевские песни, нужно понять его, хотя бы понять такой способ жизни, но даже взятое само по себе интервью, наверное, ценно.

Пост будет потом, в "энциклопедии персональных чудес" - должна же я ее написать, а там как раз такую тему заказывали.

Собственно, все. Слово Саше...

Б.Юхананов: Интервью с Александром Башлачевым. 1986 год.

Б.: Если говорить о явлении субкультуры, явлении рок-н-ролла... По всей стране, в каждом городе есть свой коллектив, который что-то делает. И удивительно - нет плодов. Растут деревья, все что-то выращивают, поливают, и практически нет плодов. Явление рок-музыки - гигантское явление, все захлестнуло, волна за волной идет. Плодов никаких, три-четыре имени, может быть, пять-шесть. И эти люди, на мой взгляд, исключают явление рок-культуры. Они не поддерживают его - просто исключают, зачеркивают, потому что оказывается, что все остальные занимаются беднейшей - по содержанию, и нелепой - по сути, деятельностью.
Почему? Потому что люди не задают себе вопроса "зачем?", люди задают себе вопрос "как?". Да как угодно, в каких угодно формах! Но они постоянно уходят от вопроса "зачем?". Потому что стоит только задать его себе, как оказывается, что король-то - голый. Его даже чаще вовсе не оказывается. Мы путаемся в рукавах чужой формы без конца.
Я подхожу к музыке, безусловно, с точки зрения литературной, с точки зрения идеи, цели, прежде всего. И, вероятно, я все-таки отвечаю себе на вопрос "зачем?". Это главный вопрос. А на вопрос "как?" можно отвечать без конца. И любая форма прекрасна там, где она должна расти, где у нее есть корни.
Каждую песню надо оправдать жизнью. Каждую песню надо обязательно прожить. Если ты поешь о своем отношении к любви, так ты люби, ты не ври. Если поешь о своем отношении к обществу, так ты так и живи.
А все остальное - спекуляция. Спекуляция на чужих формах, до которых дошли твои старшие товарищи, доехали до каких-то вещей, до каких-то оборотов, и вот ты тоже начинаешь тянуть это дело. Зачем? Это все соблазн, великий соблазн.
Конечно, когда какие-то люди так здорово все делают, хэви, хард, все что угодно... Действительно интересно, и все готовенькое. И на готовенькое люди идут. Но нельзя оправдать слабость мелодий, текстов, идей или отсутствие их полнейшее тем, что это якобы рок-поэзия, якобы рок-культура, и вы в этом ничего не понимаете, это совершенно новое явление. Если это искусство... хотя "искусство" - тоже термин искусственный. Искус... Если это естество, скажем так, то это должно быть живым.
И, с точки зрения естества, авторского естества, не выдерживает никакой критики большинство групп, которые я, например, вижу в Москве, хожу вот на концерты. В Ленинграде точно так же, в других городах - тем более, потому что провинция у нас не понимает, не чувствует своей души, своих особенностей, как весь этот русский рок, так называемый, до сих пор не чувствует своей души, своего назначения, своей идеи.
Я в Сибири, например, встречаю безусловно талантливых людей, которые не понимают сути своего таланта и пытаются его облечь в чужие для них формы. То есть, они шлифуют свой талант, но совершенно не те грани, они вычесывают его. Их слепит... Их слепит то, что привлекает их в западной музыке. Но каждый человек индивидуален. Каждый человек - удивительная личность сам по себе, если он пытается понять свое место и поставить себя на это место.
Вложить свою душу, а не чужую, не заниматься донорством, пить чужую кровь и пытаться пустить ее по своим жилам. Ничего хорошего из этого, как правило, не выходит.
У нас сложная ситуация в музыке. Если бы мы были обеспечены студиями, возможностью выпускать пластинки, возможностью переводить идеи в продукцию... Но это другой вопрос.

Ю.: Но это связанные вещи.

Б.: Да, это такая сложность, которую, на мой взгляд, не удалось преодолеть никому. Либо тебе тратить энергию на то, чтобы что-то купить, чем-то зарядиться, либо... Или тебе на сторублевом "Урале" что-то делать, или на акустической гитаре. Такая проблема. И получается как-то или одно, или другое.
Мы постоянно лежащие боксеры. Как только пытаемся привстать, опять посылают в нокдаун. Но это не нокаут. Раз кто-то пытается встать, до нокаута еще далеко, и, наверное, нокаута не получится никогда.
В рок-музыке еще достаточно много пороха, я бы даже сказал, сырого пороха, который еще нужно сушить. А чем сушить? Чем угодно, своими словами, сухими дровами. Вот. Понять, чем его сушить. А без него пуля, опять же, не полетит.

Ю.: Ты призываешь вернуться к чему-то изначальному?

Б.: Я призываю вернуться, но по спирали. В нашей музыке сейчас происходит процесс, сходный с тем, что происходило в музыке западногерманской или в музыке любой страны, не говорящей на английском языке.
Те молодые люди - поляки, или венгры, или западные немцы - точно так же реагировали на рок-музыку, как и мы. Но при условии, что им было легче это делать. Среда располагала к этому, они не встречали трудностей, барьеров. Вернее, барьеры были, но только творческие. Они сталкивались только с творческими проблемами.
У нас же, прежде чем добраться до творческих проблем, нужно ой-ой-ой через какую трясину продраться. И, может быть, не стоит тратить силы на то, чего мы никогда, вероятно, не достигнем. Собственно, суть пока не в формах, а в содержании. И надо просто возвратиться к содержанию. Рок тоже родился не с усилителем "Фендер" в рюкзаке. Он родился точно так же.

Ю.: Заново родиться?

Б.: Ну да. Мы еще даже не родились. То, что мы делаем, это еще не рождение, это эскизы, попытки, макеты. Эмбрионы.

Ю.: Но на пути к творчеству, о котором ты говоришь, явно возникает социальный фактор, и он нам очень сильно мешает...

Б.: Безусловно, мешает. Правда, чувствуется иногда теплый ветерок, это радует, но это...

Ю.: Политика пряника и палки?

Б.: Да, политика одного пряника и пяти палок, я бы сказал.

Ю.: И этот социальный фактор ведет к вторичности, к Западу... Почему они играют Запад? Это же и социальный фактор давит.

Б.: А вот, по-моему, наоборот. Фактор запретов должен натолкнуть на мысль, что не стоит. Если мы не можем делать так, как на Западе, - хотя бы по формам, - то и не стоит этого делать. Надо найти содержание свое и вложить его в совершенно новые, иные формы. Как это произошло в Западной Германии – они сначала тоже стали подражать, играли на английском языке те же вещи, что и Битлз, и Роллинг Стоунз, и вся эта плеяда. Потом перешли к технологии наивного перевода.
То же и у нас, и это был прогрессивный шаг - технология наивного перевода, пели о том же, о чем пели за кордоном, только по-русски – пытались перевести чуть-чуть ближе, находить свои эквиваленты, что ли... Поют там о жизни в Чикаго, а мы о жизни в Чикаго петь не будем, мы будем петь о жизни в Москве.
Но это все равно не то, это не жизнь в Москве, это не жизнь Москвы, не жизнь наших улиц, не жизнь наших площадей. И тем более не жизнь третьей столицы. Вот есть Ленинград, Москва, и существует третья столица - это вся Россия. И получалась не жизнь третьей столицы, а придуманная, в общем, жизнь.
Но это все естественно, это все болезнь роста.

Ю.: Когда ты говорил обо всех, ты одновременно говорил и о себе. Но ведь ты не можешь существовать на энергии отказа от того, что другие не нашли. Значит, ты что-то нащупал.

Б.: Это смело сказано, но мне кажется, что я пытаюсь это делать. Я хочу связать новое содержание, ветер времени, ветер сегодняшних, завтрашних, вчерашних дней... собственно, это один ветер. И одно поле. И на этом поле я хотел бы найти свою борозду, бросить туда зерно своего представления о тех или иных вещах, происходящих вокруг меня. И чтоб зерно дало росток.
Конечно, это не будет принципиально новая форма, потому что принципиально новые формы невозможно придумать. Это будет развитие прежних.
Частушка и рок-н-ролл - я просто слышу, насколько они близки. Когда я слушаю Боба Дилана, я слышу в нем русскую песню, и не только русскую народную песню, я просто слышу в нем корень и вижу, что от этого корня идет.
Почему негритянская музыка нам близка, мы же никогда не были в Африке... Но мы чувствуем, что это естество, что это не искусство, что это не придумано.
Главное, чтобы пела душа. А там будет видно, какая твоя душа. Ты не думай о том, как это - петь, заставь петь свою душу, и все. Как бы она ни спела, это окажется верным. Если она будет брать чистые ноты, и ты не будешь ей мешать.
И я не придумываю форм, тут поиск-то нерациональный, рациональный обязательно приведет в тупик.

Ю.: У тебя есть чувство отпущенного времени?

Б.: Отпущенного мне времени?

Ю.: И тебе, допустим.

Б.: Я бы сказал так... Я бы сказал, что нужно туже вязать ту нить времени, ту, которая связывает каждого из нас со всеми и со своим временем. Если ты ее потеряешь, то все. А, собственно, любой нечестный поступок, любая спекуляция ведет к потере.

Ю.: В чем содержание спекуляции?

Б.: Содержание в том, что люди не отвечают себе на вопрос "зачем?", просто бегут от этого вопроса. Потому что стоит только поставить вопрос - зачем? - и все. Может оказаться, что, действительно, незачем. Просто незачем, и пора идти домой и задуматься.

Ю.: А с чем связано у тебя это "зачем"?

Б.: Совершенно с конкретным понятием.

Ю.: Выговорить эту жизнь?

Б.: Нет. Жизнь так прекрасна, жизнь так велика, что ее никогда никто не выговорит.

Ю.: Но разве искусство не бесцельно?

Б.: Конечно, нет. Искусство связано с любовью. Ты должен делать то, что ты любишь. Любить то, что ты любишь в этой жизни, и об этом петь.
Ты не можешь врать в любви. Любовь и ложь - несовместимые вещи. Если я люблю, я стараюсь находить те слова, которыми мне не стыдно говорить о своей любви.

Ю.: Но там, где любовь, там же и ненависть.

Б.: Ненависть - это особенная любовь. Любое чувство замешано на любви, и тот же страх... Любое чувство, так или иначе, представляет из себя ту или иную форму любви. Ненависть – это просто оскорбленная любовь.
И нужно петь о любви, о любви к жизни... или о нелюбви. Но факт тот, что ты готов бы полюбить, да вот, к сожалению, пока не можешь. Что-то не позволяет, совесть тебе не позволяет любить те или иные вещи, пока они находятся в том виде, в котором они находятся.
Не стоит мутить воду в себе. Любовь - она может быть сколь угодно грубой, сколь угодно ненавистью, жесточайшей даже ненавистью, но это не будет жестокостью. Жестокость только тогда, когда нет выхода.
Ты сколько угодно можешь ткнуть человека лицом в ту грязь, в которой он находится, вымазать его в том дерьме, в котором они сидит. Но потом ты должен вывернуть его голову вверх и показать выход, дать ему выход. И это зависит от тебя и от того, насколько он тебя поймет.
Ты обязан говорить так, чтобы тебя поняли те, на кого ты собираешься повлиять. Ты обязан делать так, чтобы поняли тебя и поняли твою любовь. Ты должен заразить своей любовью людей, дать понять людям, плохим людям, что они тоже хорошие, только еще не знают об этом.
Я говорю о себе, потому что я очень люблю жизнь, люблю страну, в которой живу, и не мыслю себе жизни без нее и без тех людей, которых я просто вижу. Я всех люблю на самом деле, даже тех, кого ненавижу. Едва ли я смогу изменить их своими песнями, я отдаю себе в этом отчет. Но ничего не проходит бесследно. И пусть это будет капля в море, но это будет моя капля и именно в море. То есть я ее не выпью сам.
Если я брошу свое зерно, и оно даст всходы, и будет не одно зерно, а - сколько там, в колосе зерен, десять, или тридцать, или пятьдесят, - я считаю, что прожил не зря. Это и есть цель. Я пытаюсь, слушая свою душу, не глушить ее и петь так, как поется. И ничего не придумывать!
Это моя беда, если есть цель и не поется. Так бывает, потому что не всегда хватает таланта сочинять музыку, стихи и заниматься творчеством. Но это невероятно вредный предрассудок - связывать любовь и талант со сферой искусства. Все, что сделано без любви, не нужно жизни.
Ты хочешь делать музыку, а у тебя это не получается. И тут нечего плакать. Просто надо понять, что это не твое место, и найти свое. Не знаю, где, но там, где не хватает честных людей, а честных людей не хватает везде.
Если ты чувствуешь в себе любовь, ты люби и рассказывай о ней. Если ты что-то ненавидишь, а, как мы поняли, это тоже любовь, рассказывай об этом. Но честно, слушая себя, не пытаясь придумывать какие-то немыслимые образы, совершенно самопальные культуры создавать.
Жизнь есть жизнь, и она не простит тех, кто думает о ней плохо. Только тех она не простит. Жизнь свое возьмет. И поэтому мне не нужны песни, в которых я не слышу любви. Это пустые песни, даром убитое время, даром прожженная жизнь. Это называется "коптить небо", действительно сжечь себя, свои дрова, но сжечь их впустую. Ничего у тебя на плите не стояло, и ты просто прокоптился. Это и называется "коптить небо". А небо коптить не надо, его цвет нас пока устраивает.

Ю.: А из тех песен, которые ты слышишь, ты хоть где-то находишь то, что можешь взять?

Б.: Конечно. Я очень люблю Бориса Гребенщикова, хотя мы с ним совершенно разные люди.

Ю.: Он поет о любви?

Б.: Безусловно. Он поет о своей любви. А я уважаю любую любовь. Понимаешь? Любую.

Ю.: А у Макаревича?

Б.: И у Макаревича тоже о любви. И у негров с Ямайки о любви. Я нахожу это у всех, у кого о любви.

Ю.: А глум может быть любовью? В наших корнях та же частушка, подчас там и глум есть, и ерничество. В наших корнях не только любовь и не только ненависть. Или только любовь?

Б.: Не существует чистой любви во плоти. Всегда что-то примешивается. Невозможно играть на одной ноте, скажем так.
Есть некая доминанта и вокруг нее масса того, что составляет из себя музыку. Любовь, скажем, как тональность. Если задать как тональность любовь, взять некую верную ноту-любовь, которая будет единственно верной и определяющей нотой, то все, что вокруг нее, - все это и будет жизнь. Но на одной ноте ничего не сыграешь.
Точно так же, как одной любовью совершенно невозможно жить. Это определяющая сила, самая великая сила. Любовь в каждом из нас есть любовь к одной и той же жизни. Но в каждом из нас и все, что плюс к любви, что в тебе еще есть.
Поэтому можно долго рассуждать: глум - любовь или не любовь. Это уж какой замес, какое в тебе тесто! Тесто же бывает совершенно разное, смотря для чего - пирожок испечь, или блины, или белый хлеб, или черный. Все это нужно в жизни. Но в основе все равно зерно. И любовь есть зерно, а все остальное зависит от того, какую задачу ты перед собой ставишь.
И надо понять, какая задача перед тобой стоит, какая дорога тебя ведет, куда тебя дорога ведет. Она же тебя именно ведет, ведет за душу. Как тебя мама за руку ведет, так и дорога ведет тебя за душу. И ты иди, шагай.

Ю.: Ты хочешь жить по своей дороге. Скажи, вот ты сейчас как затеял свою жизнь?

Б.: Да знаешь, я дышу и душу не душу. Я стараюсь не врать ни в песнях, ни в жизни, я стараюсь не предать любовь. Это самая страшная потеря - потеря любви, любви к миру, к себе, к людям, к жизни. Я это только обретаю. Я жил всю жизнь больным человеком, темным, слепым, глухим. Я очень много не понимал. И вот, я просто понимаю тех людей, которые занимаются музыкой.

Ю.: А встречались ли тебе гении-разрушители? Те, которые на вопрос: имеешь ли право? - могут ответить: нет, не имею, но могу. И разрушает он гениально. И, может быть, в этом разрушении он открывает какую-то жизнь?

Б.: Любое разрушение естественно. Истина рождается как еретик, а умирает как предрассудок. И этот предрассудок иногда нужно разрушать.
Я убежден, что человек, имеет ли он право на разрушение или даже не имеет, он наверняка разрушает предрассудок. Ни один нормальный человек не станет разрушать ту или иную истину, не станет топтать росток. Сухие деревья он будет действительно обрубать, чтоб дать дорогу новым.

Ю.: Он может уничтожить себя как предрассудок?

Б.: Понимаешь, в конце жизни каждый уничтожает себя как предрассудок.

Ю.: Все-таки ты рассказываешь бой. Если он идет... что будет дальше?

Б.: Если пользоваться сравнением с боем, то каждый находится на линии фронта, буквально, действительно на передовой. Каждый музыкант находится, так или иначе, на передовой. Но самое главное - не быть слепым и не ждать ни от кого приказов. Ты можешь сидеть в окопе, и все уйдут вперед, а ты все будешь ждать приказа.
Каждый должен сам себе скомандовать: вперед, в атаку! А для того, чтобы атаковать, надо знать, куда бежать, нужно знать цель. Видеть реальную цель, которую ты должен поразить.
Но, конечно, у всех свои функции, свои задачи - есть саперы панк-рока, есть гусары, есть пехота, есть истребители, есть бомбардировщики. И единого фронта быть не должно. И поэтому я не считаю, что все должны заниматься тем, чем я или Борис Гребенщиков. Таким образом, мы просто оголим остальные участки фронта. Но речь идет о том, чтобы все-таки держаться этой линии фронта, видеть пред собой цель и не сидеть в окопе.

Ю.: Ты хочешь быть с гитарой или с группой?

Б.: Я не могу решить сейчас, нужно ли мне создавать группу. Из кого? Я не могу делать это формально, не в туристическую поездку собираемся. Лично у меня нет таких людей, они ко мне как-то не пришли. Если появятся, я скажу - очень хорошо, - если придет человек и сыграет так, что я почувствую, что он меня понял душой, у него душа в унисон с моей. Если получится, я буду
рад, это будет богаче... Если будут друзья, и они будут любить то же самое, значит, мы будем сильнее. Но я могу петь с гитарой.

Ю.: Мир, в котором ты живешь, - какой он? Или каждый из нас существует в своем мире?

Б.: Я тебе скажу еще раз, что начал ответ на этот вопрос год назад.
На этот вопрос нужно отвечать всю жизнь. И человек, взявший в руки гитару, начал ответ, начал беседу с теми, кто рядом с ним. То есть он решил, что его душа вправе говорить в голос.
Вот, собственно, зачем? Затем, чтобы ответить на этот вопрос - "зачем?". И я буду отвечать на него всю жизнь. И в каждой песне я пытаюсь ответить, и каждым поступком, каждой встречей. С утра до вечера, каждый день. Это работа души - ответ на вопрос, в каком мире ты живешь и каким ты хочешь его видеть.
Ну, и давай я еще так отвечу. Я скажу, что живу в мире, где нет одной волшебной палочки на всех, у каждого она своя. И если бы все это поняли, мы смогли бы его изменить. Мир стал бы для каждого таким прекрасным, какой он и есть на самом деле. Как только мы поймем, что в руках у каждого волшебная палочка, тогда она и появится в этом мире. Это утопия, казалось бы. Но за этим будущее.

Ю.: А скажи, ты мог бы уйти, вот, как в этой пьесе... У тебя бродячая жизнь сейчас.

Б.: Да, конечно, я у жизни в гостях.

Ю.: А ты хотел бы получить вдруг такую дачу с аппаратурой?

Б.: А кто против? Никто не говорит о том, что нужно отказаться от еды, от одежды, надеть вериги и ходить по мукам. Но какой ценой? - вопрос.
Конечно, я был бы рад, если бы мне не пришлось задумываться о том, где я завтра запишу свои песни. Но раз это не так, я принимаю все, как есть. Мир прекрасен. Жизнь прекрасна.

Ю.: А как тебе кажется, в этой стране вообще возможен рок?

Б.: Есть формы рок-н-ролла, блюза, и мы должны вырасти из них, любим-то мы все равно немножко другое, это естественно. Мы должны петь о том, что любим, но при условии, что время не кончается за границами нашей родины. Везде один и тот же ветер - попутный.

Ю.: Я встречал таких людей, которые стали играть нью-вейв до того, как услышали его с Запада. Значит, они могут существовать на этих формах?

Б.: Но в этих формах, как правило... Пожалуйста, я не спорю, дайте, покажите, но ведь этого не происходит. И, естественно, я делаю вывод, что в этих формах наше содержание не держится.

Ю.: То есть, нужна какая-то принципиально русская?

Б.: Это настолько же принципиально, насколько и нет.
Вот слово времени, время говорит свое слово. Там его легче словить и назвать его, дать какую-то форму. Они дух времени поймали верно. И, конечно, он нас касается. Но словили-то они его в своих формах! Нам надо тот же самый дух времени словить просто в своих.

Ю.: Но ведь дух времени - это не дух нашего времени.

Б.: Но почему?

Ю.: В этой комнате один дух; если она заперта, дух становится еще более терпким. А если мы откроем двери и окна, тогда дух этой комнаты станет духом улицы или пространства вокруг дома. Но пока это пространство - спертое, и дух здесь - спертый.

Б.: Правильно, все правильно. Но ведь и там, и там воздух, все равно любой дух замешан на воздухе. "Дух времени" – как воздух. Тут все очень спорно. Какова любовь? Кто как представляет себе любовь, жизнь, у всех свои комплексы, проблемы, личные там, детство трудное... Это все другое дело. Если говорить о каких-то принципах, все-таки... Зачем ты играешь музыку реггей? - ты живешь в Норильске. Раз ты играешь реггей, так ты давай, снимай с себя тулуп и ходи в набедренной повязке в Норильске.
Ты должен прожить песню, проживать ее всякий раз. Но в парусиновой шляпе по снегу, по тайге никто не пойдет. А раз не пойдет, значит, надо петь песни ушаночки и вот этого тулупчика. Ты не должен делить себя на себя и песню, это не искусство, это естество.
Для меня вот это - критерий. Ты не можешь внедрить в себя инородное тело, как бы оно тебе ни нравилось. Я бы, может быть, хотел, чтоб у меня вырос хвост. Может быть, мне было бы удобно отгонять им назойливых мух. Но он у меня не вырастет.
Кто-то, видимо, рванет вперед, кто-то покажет форму новую, естественную. Тут мы не должны форсировать.
Понимаешь, истина никогда не лежит между двумя противоположными точками зрения, они всегда истинны. Всегда существуют две противоположные друг другу истины, и каждая из них абсолютно верна по-своему.
То, что истина лежит где-то посередине, - это вздор. Между ними - не истина, между ними - проблема. И как только ты ее решаешь, эти две истины примиряются естественным образом. К проблеме сразу возникает контрпроблема, и так далее. Утверждая то или иное положение, мы просто должны помнить, что существует контристина, которая, безусловно, важна.
И когда я говорю, что мы не должны форсировать намеренно, это правильно, но также правильно и то, что мы должны вести постоянный поиск. Слушать свою душу.
И когда мы говорим, что мы должны на национальной почве что-то делать, это так же верно, как и то, что мы не должны.
Почему, например, я, русский человек, терпеть не могу славянофилов? Потому что любое фильство предполагает какую-то фобию. А я не в состоянии мириться ни с какой фобией, я вне фобий. То же самое и с формами. Надо учитывать эти две истины и решать проблемы между ними. Найти содержание сначала.

Ю.: Сашка! А как ты произошел? Я не знаю, как точно сформулировать, чтоб вопрос звучал не совсем банально...

Б.: Ясно. Почему я решил писать песни? Да? Или что?

Ю.: Да, вот как это случилось?

Б.: А почему человек начинает обычно сочинять песни? Я полагаю, только потому, что он живет, живет, и вдруг понимает, что ему хотелось бы слушать такие песни, которых нет. Или видеть картины, или смотреть спектакль.
И человек думает: "Почему же до сих пор никто этого не сделал?" А потом думает: "А почему бы мне не сделать это самому?" - и пытается, так или иначе.
Надо трезво просто понимать, можешь или нет. Если не можешь - не делай, найди в себе силы, это гораздо сложнее.
Вот у тебя душа вырастет в тот момент, когда ты поймешь, что тебе не стоит этого делать, тебе просто надо работать с собой - не книжки там читать, а понять, кем ты должен быть. Просто быть хорошим, добрым человеком, честным по отношению к своим близким, знакомым. Это главное, это просто.
Если любишь постоянно, с утра до вечера, каждую секунду - это просто то, что дает тебе счастье, дает тебе силы жить, силы радоваться. И быть нормальным, открытым, честным человеком. Это единственная вещь, которая всегда с тобой.
Тебе должно быть стыдно делать дурной поступок, потому что любовь всегда с тобой - как ты можешь ее обмануть, глушить в себе жизнь? Глушить талант, то, что у тебя болит, то, что тебя беспокоит?.. Может, ты боишься понять, боишься почувствовать это, боишься справиться с собой. А душа-то в тебе болит, душа-то в тебе говорит: давай, шагай, что ты сидишь в своем окопе, все в атаку идут. А душа у тебя болит потому, что она чувствует, что она не на месте, и ей надо найти свое место. А ты ее глушишь, не слышишь. А она все равно не уйдет, все равно, в конце концов, раскаешься. Дай Бог, чтоб было не поздно, потому что это трагедия - не услышать вовремя душу.
У тебя - душа, любовь - над тобой. И должно быть просто стыдно. Если всем станет стыдно...

Ю.: Может ли быть в твоей жизни история, когда свет померкнет?

Б.: Нет, такого не может быть. Еще раз говорю: это только от меня зависит.

Ю.: Ты уверен в том, что ты его удержишь?

Б.: Конечно. Я удержу его в своих руках. Потому что я только этим и занимаюсь, и все мои песни, поступки направлены на то, чтобы удерживать свет, и они с каждым днем должны быть все более сильными, чтобы его удерживать. Тут не проедешь налегке с пустым разговором.
Я не верю тем людям, кто не страдал. И даже тем, кто очень страдал. Тут вопрос в том, что кровь льется либо напрасно, либо нет. И если даже собственная кровь с человека льется как с гуся беда, ты ничего не понял в жизни. Ты не извлек урока, твои страдания бессмысленны. А все через страдание - когда душа болит, значит, она работает.

"Объясни - я люблю оттого, что болит,
Или это болит оттого, что люблю?"

Невозможно объяснить, потому что это одно и то же.

Ю.: Ты говоришь о двух истинах. А свет и тьма - это не две истины?

Б.: Да, конечно. Что такое свет и тьма? Тут очень легко можно разобраться.
Все, что впереди тебя, - это всегда свет. Сначала ты пройдешь половину пути через тьму, потом ты получишь ровно столько же света. Человек не расплачивается ни за что совершенно. Не бывает, чтобы человек получил что-то в дар, а потом ему приходится за это рассчитываться, отрабатывать. Ничего подобного. То, что человек получил, - это заработано.
Тень - она всегда сзади. Если ты обернешься, сзади будет тьма, а впереди всегда будет свет. Понимаешь, о чем речь?
То место, по которому ты идешь, всегда тьма. Свет всегда впереди. Граница проходит прямо по твоим ногам. Если ты шагнул - ты шагнул во тьму, но одновременно ты ее и одолел.
Почему любой удар ты должен принимать как великий дар? Потому что если меня ударило, я должен знать, что это - удар судьбы. И его важно понять. Понять, для чего нужна эта жертва. Любой удар - тебе в спину, и не нужно оборачиваться, выяснять и сводить счеты, не нужно, не стоит - ты обернешься, а там - тьма. И опять ты вернулся к себе, к прежнему - любой отрезок пути, каким бы светлым он тебе ни казался, автоматически превращается в темный, как только ты его прошел - ты отбрасываешь тень назад.
Это дар - любой удар. Раз тебя бьет, значит, тебе дается возможность больше пройти, дальше. А если ты не сделаешь, собьешься с курса, ты все равно вернешься по кругу на то же место. В другой ситуации, естественно, с другими, может быть, людьми... Но все равно будешь обязательно пытаться ту же задачу решить.
Душа все равно ведет тебя за руку. Но ты иногда не понимаешь, куда она ведет, и немного сворачиваешь. Это ничего, можно сворачивать. Тут милосердие. Как сам себя показал, ничего кроме этого не получится, никто тебя не накажет больше.
Это очень трудно - всякий раз по одному и тому же месту. Как только человек начинает чувствовать боль, он сразу начинает бояться этой боли. Это талант, талант-то в нем режется, душа в нем режется для того, чтобы прорвать себя и ощутить себя частью целого. Не то чтобы слиться, а по формуле «я + все», каждый - центр, совершенно индивидуальный, совершенно неповторимый.

Ю.: Вот ты сейчас рассказываешь движение, а в этом движении остаются песни, они этим движением рождаются?

Б.: Они не остаются потому, что они входят в чужие души.
Вот перед тобой песня. И раз ты ее понял, значит, твоя душа захватила пространство и стала больше, то есть душа твоя растет.
А вот потом, когда человек поймет, что он не просто индивидуальность, данность какая-то, а часть всего, когда душа рванет из тела... Ты поймешь, что ты совершаешь еще один шаг в целой цепи шагов, поймешь, что ты часть всего и что все будет хорошо. Только не навреди себе, живи, работай, не думай, что тебя лифт довезет. Лифт никого никуда не довез. Я же, собственно, об этом пою и буду петь.
Тут вопрос стоит так: знает ли истину тяжкий путь познания, который нам предстоит пройти? В принципе, каждый из нас знает эту истину изначально, эту истину знает душа. И пытается тебе сообщить каждый день с утра до вечера. А ты должен ее слушать, она тебе все скажет, все даст, даст силы любовью. Твоей же любовью. Чем больше ты отдашь ей, тем больше будет даваться тебе - чтоб больше отдавал.
Она тебе постарается сообщить всякими путями. В том числе - женщина. Что такое женщина? Это еще один из языков, на которых с нами говорит мировая душа.

Ю.: Господь.

Б.: Ну да, язык. Один из самых важных Его языков. Он с нами говорит всякими разными приметами, все сообщает, и ничего лишнего.
Рисунок на этой пачке сигарет для кого-то наверняка сыграет свою роль.
Или песня - сидишь ты вечером и слушаешь Битлз. И врубаешься, что песня написана именно для этого вечера, об этом вечере. Разговариваешь ты с человеком, а она совершенно точно попадает в нерв вашей беседы. Можно даже не разговаривать, а послушать, какие там будут песни дальше, и понять, чем у вас все кончится.
Это просто многофункциональность. Это просто потенциал, который еще раз перевел себя в кинетику, стал реальным действом. Просто из века в век, из года и год, изо дня в день общую мировую идею мы переводим в форму за счет таланта.
Талант - способ перевода. А если говорить о программе... то, когда люди садятся играть в шахматы, всем ясно, что игра так или иначе кончится матом. Или если ты сядешь играть с Каспаровым, проиграешь в любом случае. Это, казалось бы, детерминировано, да, исход, результат, да. Но остаются подробности, ты же сам решаешь, и он решает, какой пешечкой ходить. А для того чтобы перевести потенциал, есть шахматы, есть коробка, и мы должны сыграть. Перевели все это, реализовали кусок потенциала. Все. Но для того чтобы игра шла, кто-то должен играть белыми, кто-то черными, а иначе все перепутается. И поэтому мы виноваты перед тем, кто вынужден быть плохим.
Допустим, я – хороший. Считаю себя хорошим, добрым, честным, умным, вроде Кука. Все правильно. Но кто-то ведь должен быть плохим в таком случае. Иначе как, если все будут хорошими? Это будет когда-нибудь. И это будет довольно страшно. Но будет.
Мы виноваты перед ними, они виноваты перед нами. Почему понятие общей вины? - конечно, только поэтому.
Надо добиться, чтобы душа смогла говорить со всеми, чтобы тебе было что-то дано. Надо показать, что у тебя чистые руки, чтоб тебе можно было что-то вложить. Иначе тебе никто ничего не вложит, потому что душа откажется, твоя же душа. Она тебя будет сначала заставлять вымыть руки, и только потом она тебе что-то в них даст.
А ты всегда пытаешься что-то цапнуть, она не дает - значит, ты цапаешь чужое, раз она тебе свое не дает. Это естественно. Значит, ты берешь чужое. А чужое в твоих руках никогда не будет живым, оно сразу мертвеет. Потому что ты только часть своей души можешь нести вот так. Живую воду. А все остальное, что ты будешь где-то там черпать, будет мертвая вода из чужих рук.
Душа тебя сначала научит вымыть эти руки, чтобы ты был готовым к тому, что она тебе должна дать. И только через страдание. Это же очень мучительно - осознать вдруг, что, вроде как, я - гитарист, у меня - ансамбль, мы, там, играем, у нас название есть, и нам свистят, хлопают...А потом понять, что ты – дерьмо, в общем-то, еще. В принципе, понять - это не обидно. Это ни в коем случае не обидно. Это великая честь для человека - понять, что он дерьмо. Вот только после этого...

@темы: смещенный ракурс, Саша, галерея находок, impressions

---

языкознание как форма забывания любви

В перекрестках слов и взглядов
сны рождаются случайно –
отголоски незаконно
нами порожденной тайны.

Сны вмещают в себя лето,
сны – кропленых карт колода,
многолики, разноцветны.
И теснее год от года.

Отношенья односложны:
брат, любовник, мать, подруга –
но задача развернуть их
в пару слов – такая мука.

Ведь, на первый взгляд, так просто,
но рискни – определи…
Пухнут в сотни гигабайтов
дефиниции любви…

Мегаполисовы горцы,
практиканты устной речи –
рождены сказать два слова,
но теряем их при встрече.

Растекаясь словоблудьем
по чужим ушным улиткам,
подношенья совершая
грамматическим ошибкам,

мы становимся словами.
Подлатав былые раны,
заново сквозь сны заводим
рукописные романы…

Мы за небом в ночь уходим,
позабыв про все на свете,
и за нами вслед плетется
наш беспутный горный ветер.

2008 г.

@темы: стихи

---

психиатрическая клиника для обиженных игрушек

О чем я, собственно хотела вам рассказать, так это о чудесной маленькой игрушке, проживающей по адресу www.parapluesch.de/
Понадобится вам для нее элементарное знание английского, немецкого или французского (потому что на русский ее не перевели) и такое же элементарное знание психологии (в принципе, даже просмотра художественных фильмов с героями-психоаналитиками хватит).
Что она собой представляет? Дурдом для игрушек, где вы можете реализовать все свои детские медфантазии на темы излечения крокодильчика - от фобии, бегемотика - от компульсий, змейки - от депрессии, а овечки - от раздвоения личности. Персонажей всего четверо, лечение длится, коли действуете вы в нужном ключе, недолго, заканчивается игрушка ничем, да и сделана она весьма и весьма нехитро.
А в чем же преимущество?
А в том, что игрушки удивительно милые и вызывают умиление, жалость и смех одновременно. У каждого из них своя трагическая история, распутать которую вам предстоит и которую по кусочкам в красках будет показывать вам во время гипнотических снов несчастных животных.
Мы с дочкой играем в нее уже год, по кругу, но она нам не надоедает.
Вот, кстати, подсказки, если вы зашли в тупик: children.kulichki.net/igry/new/toys1.htm

@темы: лучшая ученица доктора Ф., галерея находок

---

о зоологии и цветовосприятии

Надя играет в павлина. Делается это просто: раздеваетесь до трусов (хотя это не обязательно, просто Надя любит побегать по дому в одних трусах), вставляете сзади в трусы веер. Готово, можно играть.

- Мама, а почему дельфины делают так (плюется)?
- А где ты это увидела?
- Это я сама придумала.

Выходим из садика, у дверей стоит красный самокат.
- Мама, смотри, Мишин самокат. У меня в деревне есть такой же, только красный.
- А это какой?
- А это Мишин.

@темы: собрание смыслов от принцессы-полукровки, Лило

---

Книжный Салон в Ленэкспо. дубль два

Сходили еще раз на Книжный Салон.
Я купила себе Молескиновский скетчбук, а Надя – «Книгу о смерти». Она выполнена как собрание коротеньких мыслей, примитивных картинок и пояснений к ним. Говорится в ней о сложном так просто, что я бы стала давать ее почитать и взрослым людям тоже.

«Рыбы никогда не закрывают глаза.
Их глаза всегда открыты, даже после смерти.»

«На небесах умершие, возможно, превращаются в ангелов с крыльями…
Некоторые полагают, что Бога нет. Они думают, что после смерти все вокруг просто станет черным.
Многим кажется, что черный цвет – это скучно. Поэтому они считают, что все будет голубым…
или в цветочек…
или золотым…
А что, если после смерти человек прорастет цветком…
или деревом…
или превратится в птицу…
(внизу картинка с пояснением «Птица и ангел летают вместе»)»

«На похоронах играют красивую музыку и поют красивые песни, а священник говорит о покойном.
Все очень печальны.
Некоторые сильно плачут… (рисунок плачущего человека)
А некоторые просто молчат и плачут про себя (рисунок печального человека с огромным пузырем слез в животе)»

Мне кажется, что если и говорить о смерти, то только так.

Но если перейти к чему-то более оптимистическому, то сегодня мы нашли лоток, которым заправляли жизнерадостные комиксисты. Сами комиксы нас не интересовали, поскольку большинство из них уже прочитано, а заинтересовали нас значки. Целая разнокалиберная россыпь всевозможных кругляшков самой широкой тематики. А при покупке любого значка можно было нарисовать и прямо на месте сделать свой собственный. Поэтому я выбирала себе готовые значки, а Надя рисовала. Она сделала банальный цветочек, а затем мысль ее полетела и достигла идейных концептуальных высот, поэтому следом дочка нарисовала разноцветную мишень. Третьим ее экспериментом стало что-то эротическое: красное сердце с нарисованным на нем бананом и малиной и надписью «Надя любит малину и бананы». Я тоже приложила руку и быстренько намалевала Мохнатую и кусок Бескрылого, которых вы, наверное, забыли уже, но которые теперь будут напоминать мне о себе постоянно.
А купила я кучу значков с какими-то анимешными героями: темноволосый мальчик, какое-то зажатое белокурое бесполое существо и шатенка со стрижкой каре – какие-то почти семейные сценки, и они такие милые. Но кто такие – не знаю.
А вот идея заиметь себе устройство для изготовлению значков – это мое новое большое желание. Всего два движения рукой – и море удовольствия.

@темы: чужие строчки, с запахом типографской краски

---

Книжный Салон

Вчера я была на Книжном Салоне в Ленэкспо. Но чувства завершенности нет, поэтому мы с Надей поедем туда завтра, сразу после дежурства в школе.

В маминой школе Надя бывать любит, дети вообще любят ходить на работу к родителям. Но если у папы всего лишь офис, пусть и с телевизором, кучей компьютеров и кулером, у мамы-то целый таинственный мир взрослых детей, которые занимаются таинственными делами. Например, грызут ступеньки. Это ей завуч Н.В. сказала, когда Надя спросила, почему они такие кривые.

А я уже приблизительно знаю, что нужно купить «Психотерапию» Карвасарского, а то стыдно уже. Нет, в электронном варианте она у меня есть, но читать с экрана я так и не научилась, поэтому продолжаю зарастать бумагой, и скоро уже стану похожей на героя «Слишком шумного одиночества», книги в квартире которого занимали столько кубометров, сколько это было возможно, а он боялся, что однажды это все обвалится и похоронит его под собой. Я пока не боюсь, у меня в планах еще альбом Флоренских.

А Флоренские – это такие удивительные художники, которых я люблю нежно и трепетно, потому что они делают вещи, которые мне очень понятны и дороги.
Впервые я увидела их на выставке в арт-центре Пушкинская, 10. Они выставляли открытки: сделанные в других странах фотографии, на которых в том числе была табличка с адресом (или адрес, написанный на асфальте, или что-то еще в этом роде), с марками, отправленные по почте. Это было так здорово и просто, и я была ужасно раздосадована, что это придумала не я. Правда, тогда я еще нигде кроме «Пушкинской, 10 и окрестности» не бывала, как я могла бы такое придумать, если я не верила, что за пределами Лен.области вообще есть какой-то мир?
Потом я купила альбом с этими открытками и с конвертами, и иногда его пролистываю.
А вчера я купила еще один, в нем уже другое: скелеты животных, выполненные из разных предметов: тазиков, досочек, отверток, удочек, леек, электрических шнуров. Они прекрасны, а особенно изящны скелеты электрического ската из витых элементов старых деревянных стульев и хищной птицы с садовой метелкой на месте хвоста.
Завтра я, возможно, приобрету еще и альбом про таксидермию, где уже не скелеты, а целые существа и рисунки из таксидермического дневника.

Я купила «Алису» в Кэрролловском пересказе для детей и с замечательными иллюстрациями, и теперь у нас есть уже четыре «Алисы», включая старенький вариант с кучей сносок, книгу с иллюстрациями Ерко, чешскую «Алису» с черно-белыми графическими картинками – этакий сюр на плоскости, и новую, детскую.

…А еще примостившиеся сбоку Самокат, ОГИ и Нарния со своими детско-взрослыми книжками. Зайти к ним снова, просмотреть на предмет упущенного, и не забыть потом Лимбус. Лимбус обещал Ривелотэ, но почему-то в четверг ее стихов не было.
Возможно, я еще выживу и сил хватит на Азбуку и Симпозиум. Первая выставила столько книг из своей относительно новой серии карманных книжек с белыми рифлеными обложками и черными корешками, что невозможно охватить их все разом.
Но если все же вспоминать, что я мама, то лучше бы пойти к Махаону и не только глазеть, а узнать, за сколько они отдают книжку-раскладушку про Золушку. Почти тысяча в Буквоеде, но от издательства должно быть дешевле? А между тем, для меня-маленькой, великая радость которой заключалась в маленькой книжке-раскладушке про утро, это было бы счастье масштаба настоящего чуда. У ребенка должна быть такая книжка.



А у мамы – Молескин. Хотя это, конечно, большая мечта.
Молескины тоже продают на Салоне, и они прекрасны, серьезны, чуть высокомерны и немного задумчивы. Это вещи, обладающие своей собственной бумажной душой, и совершенно очевидно, что они способны стать близкими, преданными и дорогими друзьями.
Подарите мне Молескин! Обещаю, я буду в нем рисовать.

@темы: с запахом типографской краски

---

о цикличности бытия

У нас в Сланцах жил один мужичок, и было у него одно клинического масштаба увлечение: он собирал, скупал, искал и заполучал ордена, медали и все хоть сколько-нибудь на них похожее. И он их не просто развешивал по стеночкам и складывал в коробочки – он их носил. Гротескно, но в его коллекции даже был орден «Мать-героиня». Его он тоже носил.

…Мне кажется, самые важные весенние цветы – мать-и-мачеха. Они настолько хрупкие, маленькие и беззащитные, что рядом с ними даже добродушные лохматые одуванчики выглядят вульгарными переростками надвигающегося расточительного лета.
Даже маленькая, я считала, что рвать их – невероятная жестокость и кощунство. Ими нужно любоваться, как чудом, которое тебе не принадлежит, внезапным и мимолетным чудом, чувствовать сладковатый травяной запах. В маленьком городке моего детства мать-и-мачеха цвела повсюду, на всех горках и кочках, на всех газонах, и ею пахло повсюду. Этот запах означал, что взят последний бастион зимы, что теперь уже точно, совершенно определенно, хоть и непонятно, за какие заслуги, наступит лето.
Сейчас в большом городе сложно увидеть крошечные желтые чепчики, и нужно приседать на корточки, чтобы, нагнувшись к ним, постараться почувствовать, как они пахнут…

А я все больше и больше задумываюсь о том, чтобы попытаться делать кукол. Мне начинает казаться, что это проще, чем мне казалось в начале. Определенно, кукольная лавочка из Гостиного Двора действует на меня умиротворяющее и побуждающее.
Вчера мы там с Ameko погуляли, а сегодня я уже заново пересматриваю свою воображаемую компанию остроносых девочек, сидящих на подоконниках кто с кружкой чая, кто с плеером, кто с книжкой, кто сама с собой.
А еще я задумываюсь, кому бы из своих друзей какую куклу я бы могла преподнести. Кукла – это ведь такой интимный, совершенно особенный подарок, который отражает и отношения, и намеки на видение скрытых сторон другого человека, это признание и прощание, и загадка, и приглашение к диалогу…
Я бы сделала для Нади Метиль из «Синей птицы», для сестренки – Черную Королеву Кэрролла или Ремедиос Прекрасную, для благоверного – Хуана из «Модели для сборки» (будет повод прочитать – вредничаю я так), для Шурика – Маленького Принца, для Роты – Молли Суини, для Костика – Снусмумрика или Нильса…

Дошла, наконец, до «Городских легенд». Сложно читать оттого, что герои подобны патоке или карамели, которая в булочках делает их совершенно несъедобными. Герои стерильно хорошие, чего и следовало ожидать после первого опыта чтения де Линта: с чего бы он стал писать иначе?
Но я продолжаю читать, потому что эти любовные и детальные описания комнат или внешности персонажей, бесконечные сюсюканья и нелепые теории – это то, как я хотела писать лет в тринадцать. В смысле, не столько хотела, сколько выходила на все это, погрязая в добропорядочности «наших», уплощенности «врагов», дихотомичности описываемого мира и детальной прорисовке какой-то ерунды: содержимого сумочки или начинки квартиры. Так что читает все эти лингвосемечки тринадцатилетняя девочка во мне. А в том возрасте я постоянно была – по объективным причинам – органичена в выборе.

…Сегодня я видела на улице угрюмого взрослого дядьку с легкомысленным оранжевым пакетом в цветочек, на котором было написано: «Буду мамой».

@темы: still life

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

lepestki - 4. оливки

Самая большая моя проблема в стихосложении всегда заключалась в том, что я хотела писать криво, косо, нетрадиционно, но с изяществом, а не абы как; получалось же наоборот – стихи сами собой старались уложиться в выбранный ими размер и неизменно, с завидным упорством требовали удобной рифмы. В результате же мне приходилось совершать над ними насилие, заставлять себя ломать ритм, набивать на крышке стола что-то другое, мучать мозг в поисках слов, что шагали бы в нужном темпе, но звучали иначе – а получалось плохо, хуже, чем если бы стихи оставались вольными, но как-то получалось.
А цикл lepestki, наоборот, задумывался как собрание стихотворений о любви к мужчинам, которые (стихи, а не мужчины) должны были быть сентиментальными, классическими в своей форме и рифмах, геометрически и арифметически выверенными, но именно в этом случае все вышло не так, как хотелось. И как я ни старалась уложиться в нужное количество шагов или придумать идеальные рифмы, я не то что Пушкина с его французским признанием, бегущим по концам строчек, не переплюнула – я даже к Ахматовой на полшага не приблизилась…
Но что я могу сказать с абсолютной точностью, так это то, что в стихосложении значительно больше математики, чем литературы.
Когда я была маленькой и очень хотела научиться вязать, я спросила у мамы, что самое сложное в этом занятии. Мама сказала: «Нужно хорошо знать математику». Я тогда подумала, что считать петли-то проще простого, складывать я умею, а потом оказалось, что нужно не просто петельки считать. Нужно пересчитывать все схемы и выкройки на иную толщину нити или спиц, или на свои привычки вязать слишком плотно или слишком вольно, на другой рисунок, на другую кратность петель, на три или пять спиц, на изгибы воротников и рукавов – и все это держать в памяти одновременно. В стихах точно так же. Стихи – это математика: алгебра и геометрия.
А вы отстукиваете размер? Считаете слоги на пальцах?


***
Летний град источает античный дурман,
На карнизах домов зеленеют оливки.
Каждый встречный – заморскими мифами пьян,
В каждой встречной – гречанка, чьи пальцы в сливках.

Постаменты из Летнего сада пусты,
Боги ходят средь нас, как вороны по аду.
Я б хотела забыть свой славянский язык,
Я хотела бы быть для тебя Ариадной.

В лабиринте домов, подворотен, мостов
Я хочу провести тебя тайной тропкой,
Но ты продолжаешь жить в стае кротов
На окраине града в картонной коробке.

Выходит, ночами пряла я напрасно
Капиллярно-пурпурные прочные нити.
Я смотаю пряжу в огромный клубок
И свяжу тебе на зиму теплый свитер.

Но среди серых стен, человеческих лиц
И незрячих богов так легко разминуться!
Между нами летят стаи птиц-колесниц,
Птицы-тройки спешат к жеребятам и блюдцам.

Я тяну к тебе руки, подставляю лицо
Горячему дню, добровольному плену,
А ты бросаешь улыбку через плечо
И уходишь в ночь со своей Еленой.

И значит, я снова ошиблась героем,
В своей немоте многоточия сея,
Перепутав легенды, как пару сорок,
Близоруко Париса приняв за Тесея…

Скоро утра начнут пахнуть сеном и льдом
И нальются чернилами сны и маслины,
Поздний август подавится кислым вином,
И задуют ветра, предвещая нам зиму.

От мифа останется скучный итог:
Банальный мотив на портьерах вытертых –
Ариадна в девках, опустевший престол
Да Парис в ядовито-красном свитере…

Savelle
2007/08 г.


но лично я бы предпочла, чтобы Париса звали Персеем, потому как именно от строчек: «Я хотела бы быть для тебя Ариадной» и «Близоруко Персея приняв за Тесея» и начало расти стихотворение. А потом я поняла, что и в самом деле ошиблась героем...

@темы: семь дорог Вэрской пустоши, стихи

---

Чешские каникулы. Нове Место над Метуи

Маленький городочек Нове Место над Метуи лежит среди гор на самой границе с Польшей. Судя по отзывам туристов и программам отдыха туроператоров, его часто используют как перевалочный пункт: переночевал – и поехал дальше. Незаслуженно пренебрежительное отношение.
А Нове Место – жемчужина Ренессанса. Маленький, почти игрушечный, с кукольными домиками в два-три этажа и сказочными деревенскими хижинками у извилистой речки Медовой. Он сонный, неспешный и притягателен тем безыскусным простодушным очарованием, что свойственно провинциальным городам. Он очень прост и не таит в себе загадок, он весь, как на ладони – бери и постигай, открывай, пролистывай, он, как ласковая кошка, подставляет тебе бока для того, чтобы погладить.
Напрасно жадные до впечатлений туристы утверждают, что в таких городах смотреть нечего – это не так. Их можно разглядывать бесконечно, и не находить ничего нового, но при этом не терять чувства восторженного первооткрывателя. Больше в Чехии я не видела ни одного города, настолько близкого по духу колыбели моего детства, и я знаю, я уверена, что я могла бы прожить там всю жизнь в обнимку с печатной машинкой и чешскими цветными карандашами. С собакой и кошкой.
Мы прибыли в Нове Место поздно ночью, весь отель был в распоряжении нашей группы, за окном бежала в гору маленькая улочка, а утром случился час, чтобы погулять по городу. Была католическая Пасха, и все встречные люди несли в руках плетеные палочки с ленточками. На пустой мощеной камнем площади, очень большой для такого города и сохранившей себя в ренессансной неприкосновенности, один дяденька подбежал и хлопнул меня палочкой по юбке. Я растерялась, а он улыбался, а потом я узнала, что это такая хорошая примета: этими палочками, у которых даже есть специальное название, но я его, естественно, не запомнила, принято в Пасхальную неделю стегать девочек и женщин, чтобы они всегда были красивыми и цветущими. И я тоже буду красивой и цветущей, потому что невольно по капризу судьбы приняла участие в чужом неизвестном обычае.
А под гору сразу в конце нашей улицы ведет крутая лестница, она тянется вдоль небольшой скалы, а на скале застыла в порыве каменная девушка, а за лестницей начинается деревня, а домики в ней немыслимой архитектуры, потому что лепятся к горам и холмикам. И собака за забором. И все так близко и взаправду.
Сказочное место – Новое Место на Медовой речке.

Оффтоп: сегодня я дописала одно старое стихотворение, но так много времени потратила на эту запись, что уже не успеваю обнародовать свои сомнительные рифмы. А сейчас скажу только, что стихи эти из цикла lepestki, что там идет речь об оливках и об античной мифологии и что очень уж они получились сложными для прочтения.

17 фото

@темы: still life, чужедальние дальние дали

---

"Всем нам приходится довольствоваться теми обносками любви, что болтаются на огородном пугале человечества"
А. Картер «Ночи в цирке»

@темы: чужие строчки

---

Чешские каникулы. вступление

Очень странно рассказывать о своих впечатлениях от поездки, потому что, как правило, никого кроме тебя самого они особо не волнуют. Что может быть скучнее чтения чужих путевых заметок? Мне кажется, ничего.
Поэтому я буду просто выкладывать фотографии с относительно небольшими комментариями. Впрочем, меня иногда несет, и понятие "небольшой комментарий" на практике оказывается очень даже растяжимым, но там видно будет.

Фотографий у меня то ли много, то ли мало: с одной стороны, их больше тысячи штук, с другой - если начать выбраковывать, то останется сотня.
Снимать в подобных поездках непросто. Чтобы познакомится с городом, с каким-то местом, нужно много времени, нужно ходить, караулить, присматриваться - хорошие, нетривиальные кадры пролучаются только тогда, когда ты устаешь смотреть прямо и немного наклоняешь голову, смещаешь ракурс прежде всего где-то внутри головы.
А в первые дни получаются только стандартные туристические фото. Поскольку каждый день у меня был как первый, то и фотографии получались однотипные, и в какой-то момент я просто устала снимать. Я уже не говорю о дежурстве за объективом в ожидании момента, когда поток туристов перед интересным "объектом съемки" хоть немного схлынет. Это же отвратительно - вот такое вот интернациональное туристическое невежество - "я и собор св. Вита", или "десять пикселей меня возле Божьего Сына", или "как я загораживаю костел". И бесконечна очередь немцев, китайцев и русских, желающих подержаться за чей-то большой палец, по мере возможностей белозубо скалясь в объектив своей камеры.
Поэтому у меня подобная карточка только одна, и та случайная, и та - к счастью - не на фоне какой-нибудь достопримечательности. Вот она, выше.

В остальном же: я читала по чуть-чуть Анджелу Картер, зачерпывала ковшом йогурт на завтрак, слушала в сумерках диск, который задумывался как "лучшее специально для меня", а на деле вышел "случайное на данный момент". Высмотрела в польских лесах и деревнях сотни украшенных лентами капличек; убедилась в том, что даже самый тупой архитектор строит домики красивее, интереснее и функциональнее, чем рисуется в мечтах привыкшим к дачной однотипности нам; приобрела в вечную собственность несколько картинок и книжек...

Устала настолько, что чувствую себя абсолютно, первобытно пустым чистым белым листом. И кажется, что все надо начинать заново.
В этом есть своя прелесть и красота...

@темы: still life, чужедальние дальние дали

---

прощальное

В соседнем купе анекдоты и водка,
И неизбежно колода обтрепанных карт.
Вам наверху, и с привычной сноровкой
Я уступаю вам свой нижний плацкарт.
И когда в вагоне оставят дежурный свет,
И соседи напротив завяжут жрать,
Мы ляжем как будто бы спать.
Я протяну свою руку вниз, я найду твои пальцы
И буду их гладить,
И шепотом буду читать стихи друзей,
Но как будто свои...
(с)

Хотелось бы написать что-то содержательное, но ничего не получается. Я могу, конечно, рассказать, как мы когда-то подрались с братом, и он воткнул мне вилку в руку, или как в школе мы выдумали страшную месть мальчишкам за какой-то их проступок и повтыкали все их ручки в горшки с цветами, или как пахла сосновая смола туманным утром, или еще что-то подобное - воспоминания хорошо умеют всплывать именно ночью - но у меня до сих пор нет диска с музыкой, а составить его надо обязательно. Не тащить же с собой всю свою фонотеку...

Дорогие мои, я уезжаю до конца марта в Чехию и Польшу. Странный тур типа "галопам по Европам", но я действительно много жду от этой поездки, потому что это мой первый выезд заграницу. Даже странно: дожить до такого преклонного возраста, ни разу не покидая пределы северных болот.
А еще в нашей группе куча моих же учеников, и я отчасти чувствую себя наседкой.

Джу, здоровья тебе и удачи! Ню, тебе тоже здоровья, пусть зубки не болят!
Ameko, Эстель, Голди, Странная Белая, я буду по вам скучать...
Июлька, веди себя хорошо!

А вот здесь есть немного фотографий Праги. Зато каких...

@настроение: в предвкушении...

---

Бонни и Клайд

...и немного эротики

...и немного эротики

@темы: Лило, дверь в лето, ясноликие

---

ассоциации - 2. от Фройлян Ню

Вот ассоциации от Фройлян Ню и их пояснение от меня.

БГ

БГ – это наше все, и в данном случае я говорю это вовсе не в шутку.
Это совершенно особенный человек и особенный музыкант, один из немногих сейчас, кому я безоговорочно верю, и кто стал близок настолько, что уже воспринимается как родственник, не чужой человек.
У него глубокий, бархатистый голос, и мне даже глубоко все равно, он может читать даже сводку погоды – только пусть продолжает говорить. В принципе, не секрет, что красивые необычные голоса для меня – объекты преклонения, и голос Бориса Борисыча, естественно, бесценнейшая «жемчужина» внутричерепной фонотеки.
А еще он мудр, талантлив, последователен, самодостаточен и обладает таким же нелепым неформатным чувством юмора, как и я.
До БГ надо дорасти, и этот «дорост» - очень качественный маркер уровня развития личности. Но все не так просто: надо не просто дорасти до БГ, надо расти вместе с ним. Я много видела людей, кто говорил, что Гребенщиков исписался, что молодой он был интереснее и талантливее. И мне всегда было несколько странно, потому что лично по мне – так он стал писать крепче, лаконичнее, насыщеннее, сильнее, он теперь уже настоящий гуру. А улыбается по-прежнему тепло и очень искренне, до слез искренне, и говорит: «Здравствуйте, родные!». И кажется, что это он тебе говорит, и играет тебе, и прекрасно выделяет тебя в толпе, потому что – не вру – он заглядывает в глаза, и его взгляд вынести тяжело, волнительно и прекрасно.
Он теперь стоит во весь рост. Он состоялся.
Когда же следующий концерт-то?...

вино

Я люблю вино, особенно домашнее. Кто-то считает, что в вине должен быть ощутим градус, но я люблю вино, которое как компот. Поэтому и из покупного я предпочитаю сливовое (особенно в зеленой бутылке с настоящими сливами), грушевое тоже было неплохим. А виноградное я жалую не так сильно.
Но все же домашнее… Его мы один раз выпили просто огромное количество сортов, когда на Сашкин день рождения опустошили ее бар. Там было даже вино из крыжовника. Но всего понемногу, по полбутылки, поэтому мы не слишком запьянели. И когда в баре осталась одна единственная маленькая бутылка водки с характерной этикеткой, страшный лысый граф Дракула предложил пить ее.
На всякий случай мы попытались проверить дату изготовления, однако процесс проверки застопорился на разбирании цифры: то ли 8, то ли 9. А это было важно, потому что от цифры зависело, десять или двадцать лет бутылке.
А в итоге оказалось… оказалось, что как раз для водки градус важен. Вода там была настоящая. Но о водке и воде можно долго, тем более, что случаев было предостаточно, а заметка-то о вине. А конкретнее – о домашнем вине.
Так вот были у меня приятели-сезонные алкоголики, ну, то есть на даче у бабушки квасили нещадно, а так вполне успешные люди. И был среди них один внесезонный, Дима его звали. Дима не страдал снижением интеллекта, снижение, конечно, было, но не настолько ужасное, чтобы доставлять страдания. Тем более, что лимит страданий был исчерпан ежеутренними похмельями. А неосорожный опохмел, как известно, ведет к тому, что рано или поздно вы станете «Димой».
А Дима собой уже стал, и однажды, когда друзья решили пропутешествовать до ближайшего населенного пункта с сексуально-развлекательными целями, он предложил стащить у бабушки-самогонщицы пол-литровую бутылку вина. Друзья сказали ему, что у него снизился интеллект, и запаслись спиртным самостоятельно, ибо пол-литровая бутылка вина способна напоить до полусмерти – а именно так они планировали напиться – только ежа. А ежей среди друзей не было.
Вечерком же, со стороны реки, прибыв на лодке забирать хоронящегося от бабушки Диму, все были весьма удивлены, когда приятель вытащил из кустов огромную бутыль, как в фильме про самогонщиков, полную вина. Все сказали:
- И ЭТО, по твоему, пол-литра?!!
Дима негодовал:
- Я в этих тарах не разбираюсь!
Стоит ли говорить, что до девушек сезонные алкоголики так и не добрались?
Но хватит травить байки, следующие пункты я постараюсь описать конспективно и лаконично.

материнские руки

По всем приметам выходит, что у меня сейчас именно такие, но никаких значительных перемен я не заметила. Материнские руки должны быть мягкими и теплыми, и нужно не забывать стричь ногти.

плед

Надо бы заиметь вязаный шерстяной, но вязать такие огромные полотна всегда скучно, пусть даже и по кусочкам.
А так у меня есть пара пледов, один нам подарили на свадьбу, и дарили видимо с мыслями вручить с молодым как можно более хороший плед, а в условиях ограниченного выбора колпинского рынка лучшим был признан самый большой плед. Я злая, но просто эти хорошие намерения опять привели в ад: чтобы накрыть маленькую кровать в нашей, на тот момент новой квартире, приходилось сворачивать плед пополам. А когда появилась Надя и измазала его попеременно всеми сортами детских пюре, выяснилось, что его можно отстирать только в прачечной, и то не в любой, а только в такой, где есть гигантские стиральные машины.
А вообще, в пледах удобно спать, когда холодно, полностью завернувшись.

оладушки

Лично я люблю блины больше: тоненькие и хрустящие, но некоторые девочки умеют печь блины почти просвечивающие и мягкие, такие я тоже люблю. А когда мы были маленькие, мы с братом заставляли папу печь квадратные блины, и он пек.
И когда я пеку оладушки, они у меня все равно получаются тоненькими и хрустящими – такие лилипутские блины.

а еще я кое-что давно тебе обещала...

@темы: осколки памяти, анатомия быта, имеющий уши да услышит, БГ, дверь в лето, сорока на хвосте принесла

---

Она сказала "Пока", он долго смотрел ей вслед.
Для нее прошла ночь, для него три тысячи лет.
За это время десяток империй расцвел и рухнул во мрак.
Hо некоторые женятся, а некоторые - так...

Раньше мы жили завтра, а теперь сегодня-вчера
Вместо Роллингов - хакеры, вместо Битлов - юзера
Бригады ломятся в церковь, святому место - кабак
Hо некоторые женятся, а некоторые - так!

У некоторых сердце поет, у некоторых болит
Он нажимает на "Save", а она нажимает "Delete"
И нет смысла спрашивать "кто", нет смысла спрашивать "как"
И некоторые женятся, а некоторые - так.

Спасибо Богу за хлеб, который отпущен нам днесь
Hо в мире есть что-то еще, я клянусь, она где-то здесь.
И солнце остановится в небе, когда она даст ему знак
И некоторые женятся, а некоторые так
Hекоторые женятся, некоторые - так!
(с) БГ

@темы: чужие строчки, БГ

---

В.Джалилов и Б.Смоляк в Камчатке

Я ходила на концерт в Камчатку, где 15 марта выступали Одинокий Летчик и двое заезжих Харьковских музыкантов.
Большей частью выступали харьковчане, а Джалилов только обозначился, ибо рука в гипсе и играть неудобно, но все же, все же... Я очень хорошо к нему отношусь, пусть даже мы принадлежим к разным компаниям и я совершенно не знаю людей, которые вместе со мной ходят на его концерты. Такого рода мероприятия всегда проходят "для своих", просто потому, что чужие ими не заинтересуются: и на Костиковых концертах, скажем, публика уже знакомая и привычная, и каждый в этой "публике" хоть немного знаком с кем-то из музыкантов. Так же и здесь, и одна только я - настоящая и честная поклонница, потому что сама нашла и разглядела прежде музыканта, а уже потом человека.

И в этот раз ко всему прочему "случилось страшное" - не очень страшное, но очень редкое - я открыла для себя еще одного замечательного музыканта, Бориса Смоляка.
Я его сначала побаивалась, он казался мне сердитым и суровым, а потом оказалось, что он очень дружелюбен, и не запрещал его фотографировать, и улыбался широко и чуть смущенно. А еще он поет такие песни и так, как я люблю: в песнях у него масса художественных образов и метафор, а поет он с криком и с надрывом.

приобщиться и порадоваться

@темы: имеющий уши да услышит, impressions

---

девочка у порога весны

И вот уже весна стала настолько явной и безапелляционной, что страшно выходить на улицу. Один день было солнечно, ветрено и пыль летела по сухому асфальту, а теперь дожди, дожди, тучи, сыро – и из окна Гисметео только что настоящие капли не летят.
Но все же свежо, все же светло по вечерам, скоро равноденствие, а в равноденствие я кроме всего прочего еду в Чехию. В Праге в день прибытия, если верить все тем же прогнозам, будет +3 и проливной дождь, а потом и вовсе снег. А хочется, чтобы тепло, хочется в плащике и в туфлях – этакой загадошной русской женщиной с книжкой на кириллице и фотоаппаратом. Главным образом, разумеется, я беспокоюсь за последний. Впрочем, пражский снег накануне апреля тоже может быть прекрасен.

А во мне чудесным образом проснулась любовь к платьям, и я уже начинаю думать, что выглядеть женственно ни в чем другом: ни в каких юбках, свитерочках, джинсиках и т.д. – невозможно так, как это получается в платье.
И я ведь не носила их с детского сада. Изредка только развлечения ради влезала в мамин старенький, траченный молью и временем гардероб, утопала телом в мягких тканях, а стопами – в ярких лаковых босоножках на шпильке, и красавицей себе не казалась. Казалась себе собой.
Вообще, кто придумал, что девочка в маминой одежде и косметике непременно представляет себя этакой современной принцессой? Это же все эксперимент и любопытство, а никакие не ролевые игры в урбанистических царевен. Даже в бархатном пепельного цвета платье ты помнишь, что у тебя не доделана математика, в четыре часа мультики, а лицо твое – лицо обычной младшей школьницы, разве что ресницы чуть длиннее…
Теперь же я высматриваю совершенно другими глазами в витринах магазинов платья. И покупаю себе полосатое кремовое с коричневым: спереди полоски елочкой, сзади – горизонтально, как на тельняшке. Но нет, тельняшкам я при этом не изменяю.
Просто теперь время жить в нескольких мирах одновременно. Или скорее, быть разной, оставаясь собой? Ах, повзрослевшие мальчики покоряются уже не рифмованными строчками, а приятным запахом и подчеркнутой талией…

Нужно многому научиться, многое успеть. Нужно узнать про летние курсы в Бехтеревке, сходить на собеседование в гимназию, продолжить писать, смести пыль, отшлифовать ногти, сшить тунику и сарафан, раскроить сумку, вылечить зубы, подобрать слова на места пропусков в стихотворения, подучить правила русского языка. Не забывать улыбаться. «Ведь ты же девочка!»

@темы: still life

---

Женщину нарекли...

А не сильно ли меня побьют господа читатели, если я возьму и засуну в свой безупречный дневник немного инет-шелухи в виде теста?
Да и тот, что называется, боян: все уже давно видели, по нескольку раз пролистывали, на картинки любовались. Но вот именно этот тест мне нравится - он такой ассоциативный, нисколько не логичный, а результаты имеют привязку к известным женским образам в культуре. И мне вот опять выпала Мага.

P.S. Ах, да. Женщину потом нарекли... Мага

Да, опять Хулио и его гениальнейшие персонажи. Мага - женский род от слова "маг". На самом деле ее звал... Не помню, как ее звали, да это и не важно. Она беспечна, привязана к Орасио и любит смотреть на себя в зеркало. Они целуются на подоконниках в засанных кошками подъездах огромных домов гигантского мегаполиса - и чувствуют, по крайней мере, она, себя совершенно счастливыми. Ей плевать на домашнее хозяйство, но она искренне любит своего сына, у нее на губах всегда беспечная улыбка, она убеждена, что все так, как должно быть, они бродят по городу, зная, что встретят друг друга. «Нрав у нее веселый, она обожает желтый цвет, ее любимая птица – дрозд, ее время – ночь, ее мост – мост Искусств».

Пройти тест

@темы: сорока на хвосте принесла