Сегодня на Обводном канале я видела чаек. Обычно там плавают утки, но в этот раз уток не было, а были немногочисленные голуби и чайки: бледно-пегие и белые с синеватыми спинами. На канале был лед, серый, местами желтоватый, неровный, он не выдержал бы человека, но легко выдерживал птиц. А они неуклюже шлепали по нему, отрывисто кричали друг другу, ссорились, расправляя горбатые крылья – и были очень красивы.
И все утро было такое – молочное, неспешное, бледное-бледное, с приглушенными звуками и ленивыми потягиваниями.
Зима перевалила на вторую половину, но снега мы, по всей видимости, уже не дождемся. Жаль. Но не потому что я, якобы, люблю снег, а потому что снег был тем маркером, который показывал смену времен года для меня: к марту было важно дождаться, когда растает снег, дальше уже можно было не переживать из-за чрезмерной затянутости зимы.
А еще в декабре было важно обратить внимание на день, когда снег окончательно и бесповоротно покрывал землю, было что-то извращенно захватывающее в обратном отсчете дней до Нового года и гадании «выпадет-не выпадет», в запоминании природных «рекордов»: «А вот когда я была в 10 классе, снег выпал только 22 декабря»…
Но было немыслимо подумать, что к Новому году снега может не быть. Это казалось примерами из одной серии: умножение двух на два, написание жи и ши через букву и, снег на 1 января – да он даже в прошлом бесснежном году выпал, а в этом…
…пыльно, серо – то ли зима, то ли нет…
Надо бы не полениться взять завтра фотоаппарат: вдруг чайки снова прилетят?